В текстах присутствует прямая речь – не редактировала, что слышала, то записывала… або «за що купила, за те продаю… беспристрастное отражение реальности…

Дорога и попутчики

Тихий субботний вечер. Чемодан и рюкзак собраны, немного мандражу, бо впервые выдвигаюсь в Карпаты своим ходом и одна. Там-то, конечно, Наталка уже ждет, но добираюсь самостоятельно впервые. И в вольном полете буду в горах тоже впервые. Жить буду «у людей» – полное погружение в среду…

Тяжелый-тяжелый Киев, все издерганы и измучены… Неприветливый таксист, вооруженные люди на вокзале, колонна скандирующих что-то подростков, завёрнутые в жёлто-голубые и чёрно-красные флаги, явно болельщики, движущиеся в спорт-бар смотреть футбольный матч…

Сердце сжимается, в горле ком, тягостно-тягостно…

Ивано-Франковский поезд, проводники – молодая пара с характерным напевным западно-украинским выговором, проверка документов, моё купе…

В купе – мужчина, лет за 60, со странным каменным лицом, минимумом вещей, необщителен, замкнут, подчеркнуто вежлив… но… какой-то неживой…

Расположились, помолчали в полупустом купе, поезд тронулся, брызнул в стекла дождь… Минут через десять ввалились недостающие пассажиры – молодая пара с пятилетней девочкой-егозой (мой любимый возраст!)

И закрутилось, завертелось всё вокруг неё, как это случается всегда, в присутствии ребенка, вызывающего симпатию. Говорили о многом, молодой мужчина оказался очень образованным и интересным собеседником. Они направлялись в Яремче, тоже не впервые, и тоже зачарованные магией Карпат. Вспоминали предыдущие поездки, делились впечатлениями, предвкушая новую встречу с горами.

Зацепились таки за ситуацию в стране…

– У меня друг в «Беркуте»… Так вот, среди них были такие, кто день стоял в оцеплении, потом сменялся, шел на «майдан» и бросал камни, а потом вновь возвращался в оцепление в свою смену… и никто не осуждал и не обижался… по обе стороны свои стоят… – рассказывает молодой мужчина.

– Только о политике не говорите, – встрепенулась его жена.

Курить нельзя даже в тамбуре. Спутник постарше всё молчал, но вдруг оживился.

– Пойдемте, сделаем «нельзя»…

Вышли в дальний тамбур, обе двери, ведущие в отделение «между» вагонами – настежь. Курить можно «туда», пробегающий мимо проводник замечание не сделал.

– А Вы куда едете? – спрашивает у меня мужчина.

– Во Франковск, потом – в Ворохту. А Вы?

– Не знаю пока. Я… бегу… из Мариуполя. Там такое… флаги посрывали… тряпок своих понавешали… каждый день убивают кого-то; горисполком освободили, а там – шприцы, бутылки, грязь, вонища… Ехал через Донбасс, ужас кругом, бандиты… Аж в Мелитополе отпустило, когда наши флаги увидел… А Вы почему по-

русски говорите? (Пара с ребенком тоже киевляне общались тоже на русском)…

– Так все в Киеве говорят по-русски… ну, как, все… очень многие… мы ж с рождения двуязычны… – отвечаю немного озадаченно…

– Ненавижу теперь этот язык… всё из-за него! – и внезапно переходит на косноязычный, явно привитый, но правильный, литературный украинский. Много и горько – о земляках и войне. А потом… – Я в Гуту еду, знаете? Это под Франковском…

– Нет, не знаю…

Много теплых слов сказала я этому человеку, не стала ни обсуждать, ни рассуждать, ни осуждать, просто посочувствовала. Хотелось даже, если не обнять-спрятать, то хоть по руке погладить… Но он и так услышал, когда вернулись в купе, пил чай, немного включался в общую беседу, и даже улыбался егозе…

Утро… Франковск, все в разные стороны…

– Счастливо!

Угрюмый мужчина испарился мгновенно, ребятам подвернулась маршрутка, и молодой папа ещё успел мне подсказать.

– Автовокзал – там, – кивнул головой, и я потащилась с багажом в указанную сторону…

Постояв недолго в разномастной очереди, взяла билет на автобус. До автобуса ещё 2 часа, а посему нашла удобную лавочку на солнышке и уютно устроилась.

Утро оказалось достаточно холодным, совсем не по-летнему. В очередной раз не пожалела, что прихватила курточку потеплее.

Рядом присела тоненькая маленькая девушка в лёгком пиджачке и босоножках-ниточках, ноги аж посинели. Небольшая сумочка при ней.

– Да вот на один день в Киев ездила к крестнику. Вылезет боком мне эта прогулка чувствую… – заговаривает со мной, как со старой знакомой. Эти удивительные люди почти повсюду здесь ведут себя именно так. – Вот говорил мне муж, будет холодно в воскресенье, возьми свитер! Та где там, холодно, если жара такая была!

– У меня свитер есть, но в чемодане, давайте достану?!

– Да нет-нет, что Вы, спасибо! Уже скоро моя маршрутка будет! У меня только

ноги очень замерзли.

– Ну хоть носочки, вот они в рюкзаке, близко… – настаиваю я, доставая носочки.

– Давайте, – соглашается девушка и, снимая босоножки, натягивает спасительные носки. – Ох, что на востоке творится, так людей жалко, – включается она. – Как же хочется мира, так страшно за людей, мы здесь все очень переживаем за наш восток… А Вы куда едете, в Ворохту? Да, там всегда прохладно, потому что горы, но ведь красиво! Моя маршрутка, огромное спасибо за носочки (снимает), хорошего Вам отдыха!

– Спасибо!

Глянула на часы, можно уже двигаться в сторону автобуса, поставила в багажный отсек вещи, подхожу к водителю, тот пьет кофе из стаканчика под сигаретку.

– Подскажете мне остановку, возле туркомплекса «Ворохта»? – задаю вопрос.

– Я такого не знаю, – смотрит на меня водитель.

– Возле восьмого, – поспешно поправляю себя я (как потом выяснилось, здесь всё размечают километрами, и «восьмой» – это восьмой километр в Ворохте).

– А, возле восьмого, конечно, – улыбается водитель, словно я пароль назвала.

Пассажиры расселись, выезжаем к конечному пункту следования.

Русская речь смешивается с местным диалектом, у каждого столба водитель подбирает местных. Возле меня встала семейная пара средних лет. Он с жутким перегаром, поднимаю глаза и вижу лацкан пиджака, а на нём крохотный нежный белый свадебный букетик, поднимаю глаза выше – серьезное взрослое загорелое лицо с характерными усами и… в глазах – камень. Дети гор, такие же суровые, как их мать-земля. Приглядываясь к попутчикам я уловила в них сходство с кавказцами: горцы – крепкие, сильные, суровые, надёжные, и у всех этот камень во взгляде… От этого букетик на лацкане казался ещё более хрупким и трогательным.

В Яремче спросила у соседки по сидению, далеко ли Ворохта, оказалось – ещё минут 40. Соседка крестится, как только видит церковь, часовенку или статую Девы Марии (так я поняла, что она из местных, здесь так принято, это у них в крови).

И вот, наконец, долгожданный указательный столб у дороги – Ворохта.

Что было ранее…

Что стало потом…